богатство ⁸⁶

Собственную добродетель ты не будешь чтить больше за то, что судьба дала тебе тело здоровое, а не искалеченное; иначе это было бы все равно что по внешности рабов ценить хозяина. Ведь не отличается от рабов тот, над чем властен случай: деньги, и тело, и почести, – все шатко, преходяще, смертно, все не для надежного владения.

Иное дело – добродетельные поступки: они свободны и непобедимы, и нельзя стремиться к ним больше, когда фортуна глядит на них милостиво, и меньше – когда им препятствуют враждебные обстоятельства.

Сенека

Поставь-ка рядом мужа добра, владеющего многими богатствами, и другого, ничего кроме богатств духа, не имеющего; оба они одинаково добродетельны, при всем неравенстве судеб. И о поступках надо судить, как о людях: добродетель равно почтенна в том, кто силен и свободен, и в том, кто хил и закован.

Сенека

– Да неужели, например, справедливо, чтобы вот этот бесчестный человек имел больше денег, чем я?

Вполне справедливо, потому что он и хлопотал из-за денег больше, чем ты. Он подделывался к людям, обманывал их, обирал несчастных, по целым ночам напролет неустанно трудился для того, чтобы нажиться.

Чему же ты удивляешься? А ты посмотри, больше ли у него разума и совести, чем у тебя. И ты увидишь, что у тебя больше всего того, из-за чего ты хлопотал и старался. То, что ты бережно хранил, – свою честь и совесть, – он продавал и получил за это ту награду, которую искал.

Но ведь человека, который бесчестно приобрел богатство, мы не можем назвать счастливым, – мы, которые знаем, в чем истинное счастие. Мы знаем, что Бог справедлив и отдает то, что лучше тому, кто лучше. Чистая совесть – не гораздо ли лучше богатства?

Эпиктет

Кратчайший путь к богатству – через презрение к богатству.

Сенека

Рассуждай сам с собою так:

Пусть другому достанется богатство, а мне – мудрость; другому – власть, а мне – умеренность. Не стану я хвалить то, что постыдно. Я хочу быть свободным, то есть другом Богу, хочу добровольно повиноваться Ему. А Бог не хочет, чтобы я прельщался ни плотью своею, ни богатством, ни могуществом, ни славой.

Если бы Бог желал, чтобы люди этим были довольны, то Он устроил бы так, чтобы все это доставляло довольство и блаженство. Но от всего этого люди не блаженствуют, а страдают. Значит, Бог не в этом назначил нам благо. А потому я и не стану ослушиваться Его велений.

Беречь я буду свою добродетель; всем же остальным, что дано мне, я буду дорожить настолько, насколько требует разум.

Эпиктет

Я научу тебя, как узнать, что ты еще не стал мудрым.

Мудрец полон радости, весел и непоколебимо безмятежен; он живет наравне с богами. А теперь погляди на себя. Если ты не бываешь печален, если никакая надежда не будоражит твою душу ожиданием будущего, если днем и ночью состоянье твоего духа, бодрого и довольного собою, одинаково и неизменно, значит ты достиг высшего блага, доступного человеку.

Но если ты стремишься отовсюду получать всяческие удовольствия, то знай, что тебе так же далеко до мудрости, как до радости. Ты мечтаешь достичь их, но заблуждаешься, надеясь прийти к ним через богатство, через почести, словом, ища радости среди сплошных тревог. К чему стремишься, словно к источникам веселья и наслажденья, в том – причина страданий.

Сенека

Часто мы уходим в тень – по-видимости из-за того, что нам опостылели общественные дела и претит наше положение, не сулящее удачи и неблагодарное, но в уединении, куда загнали нас страх и усталость, порой вновь крепнет честолюбие. Значит, оно оставило нас не потому, что было искоренено, а потому, что утомилось и было подавлено не слишком ему благоприятными обстоятельствами.

То же самое и страсть к роскоши: иногда она по-видимости отступает, а потом опять донимает мнимых сторонников воздержанности и посреди приступа бережливости тянется к покинутым, но не преданным осуждению удовольствиям, – тянется скрытно и оттого еще сильнее. Ведь не так опасны пороки, не скрытые от глаз; даже больные идут к выздоровлению, если болезнь прорвалась из глубины и обнаружила всю свою силу. Знай, что и скупость, и честолюбие, и другие недуги человеческого духа пагубнее всего тогда, когда прячутся под личиной здоровья.

Сенека

Так не лучше ли перенести свои усилия и постараться доказать всем, как много времени тратится на добывание ненужного, как много людей упускает жизнь, добывая средства к жизни? Испытай каждого в отдельности, поразмысли обо всех: жизнь любого занята завтрашним днем.

– Ты спросишь, что тут плохого. – Очень много! Ведь эти люди не живут, а собираются жить и все и вся откладывают. Сколько бы мы ни старались, жизнь бежит быстрее нас, а если мы еще медлим, она проносится словно и не была нашей, и, хотя кончается в последний день, уходит от нас ежедневно.

Сенека

С чем-то предстоит расстаться; но разве оно всегда было твоим? Ты так же легко проживешь без него, как жил когда-то. Если ты долго владел утраченным, то успел им насытиться, если недолго, тоне успел привыкнуть к нему. Меньше будет денег? Значит, и меньше докуки.

Меньше милостей? Значит, и меньше зависти. Взгляни, что доводит нас до безумия, что мы теряем со слезами, – и ты поймешь, что горек не сам урон, а мнение о нем. Никто не чувствует потери – о ней только думают. Кто сохранил себя, тот ничего не потерял, но многим ли удается сохранить себя?

Сенека

Значит, за чем бы мы не гнались, чего бы ни домогались ценой больших трудов, следует посмотреть просто ли в нем нет ничего приятного или же больше есть неприятного. Одно не нужно, другое не стоит своей цены. А мы этого не замечаем, нам кажется будто мы даром берем то, что обходится очень дорого.

Все наше тупоумие заметно хотя бы из того, что мы считаем купленным лишь приобретенное за деньги, а на что тратим самих себя, то зовем даровым. Чего мы не пожелали бы купить, если бы в уплату пришлось отдать дом или красивое и плодородное имение, – ради этого готовы терпеть тревоги и опасности, потерять и стыд, и свободу, и время. Всякий ценит самого себя дешевле всего.

Будем же во всех делах и помыслах действовать так, словно мы пришли к торговцу каким-нибудь товаром, и посмотрим, сколько просят за то, что мы желаем. Часто цена высока, а дают всего ничего. И еще я могу показать тебе много такого, что, попав к нам в руки, отнимает у нас свободу; если бы оно нам не принадлежало, мы принадлежали бы сами себе.

Сенека