философия ⁹⁹

Многие приходят [к философам] слушать, а не учиться – так нас приводит в театр удовольствие, доставляемое слуху, либо речью, либо голосом, либо действием. Ты увидишь немалую часть слушателей, для которых уроки философа приют на время досуга. Они не думают избавиться там от пороков, усвоить какое-нибудь правило жизни, чтобы проверять свои нравы, но желают только услаждения слуха. А ведь некоторые приходят даже с письменными дощечками, затем, чтобы удержать не мысли, а слова, и потом произнести их без пользы для слушающих, как сами слушали без пользы для себя.

Других возбуждают благородные изречения, и они, подвижные и лицом и душой, преисполнятся тех же чувств, что и говорящий… Этих подстегивает и увлекает красота предмета, а не звук пустых слов. Если мужественно говорят о смерти или с непокорностью – о судьбе, им хочется тут же сделать все, о чем они слышали. Они поддались, они стали такими, как им велено, – если бы только душа их сохранила этот строй, если бы народ, умеющий отговорить от всего честного, сейчас же не отнял бы у них прекрасного порыва. Немногие способны донести до дому те намерения, которыми исполнились.

Сенека

Кто пришел к философу, тот пусть каждый день уносит с собою что-нибудь хорошее и возвращается домой или здоровее, или излечимее. Впрочем, так оно и будет: в то и сила философии, что она помогает не только приверженным ей, но и всем, кто имеет с нею дело.

Если выйдешь на солнце – загоришь, даже если выйдешь не ради этого; если посидишь у торгова притираньями и замешкаешься немного дольше, унесешь с собою запах, побыв рядом с философией, люди, даже не стараясь, непременно извлекут нечто полезное. Обрати внимание, что я сказал “даже не стараясь”, а не “даже сопротивляясь”.

Сенека

Мы тратим время на ненужные тонкости, от которых становятся не лучше, а только ученее. Мудрость и яснее, и проще, для благомыслия довольно прочесть немного. Но и философию, как все остальное, мы загромождаем ненужностями. В чтении, как и во всем, мы страдаем неумеренностью; и учимся для школы, а не для жизни.

Сенека

В ученых занятиях, в общении с чиноначальниками мудрости должны мы проводить время, чтобы усвоить исследованное, исследовать неоткрытое. Так нуждающаяся в искуплении душа отпускается на свободу из жалкого рабства. А пока ты не знаешь, от чего бежать, к чему стремиться, что необходимо, что не нужно, что справедливо и что честно, будешь ты не путешествовать, а блуждать.

Сенека

Философией нельзя похваляться: для многих, кто хвастался ею и кичился, она стала причиной опасности. Пусть она избавит от пороков тебя, а не обличает чужие пороки; пусть не чурается общепринятых обычаев; пусть постарается не внушать мнения, будто она осуждает то, от чего воздерживается. Можно быть мудрым, но не выставляясь напоказ, не вызывая неприязни.

Сенека

Укройся [от грозящей от человека опасности], насколько сможешь, в философии: она тебя спрячет в объятиях, в ее святилище ты будешь или в полной, или в большей безопасности. Сталкиваются только те, кто гуляет по одной дороге.

Сенека

Не это [(излишние умствования)] должно быть нашей целью – хитро рассуждать и низводить философию с вершин ее величия в такие теснины. Не лучше ли идти прямой и открытой дорогой, чем по доброй воле петлять и с трудом выбираться из этой путаницы? Ведь все эти прения – просто игра для тех, кто старается половчее поймать друг друга.

Сенека

Философия по своей природе наделяет своих приверженцев, может быть, больше, чем что-либо другое, способностью оставаться выше других в спорах, отличать ложное от истины, опровергать одно и подтверждать другое. Во всяком случае, профессиональные ораторы, всякий раз, когда они вступают в дискуссию с философами, приходят в недоумение и выглядят сбитыми с толку, поневоле противоречат сами себе. Но если ораторы, которые живут дебатами, уступают философам в споре, то что должно произойти с другими людьми?

Гай Музоний Руф

Так как бесстрашие, отвага и смелость являются производными мужества, то как еще человек может приобрести их, как не имея твердого убеждения, что смерть и лишения не есть зло? Ибо именно эти вещи, смерть и невзгоды, выводят из равновесия и пугают людей, когда они верят, что это зло. Только философия способна научить, что они не зло. Следовательно, если цари должны обладать мужеством, а они должны обладать им больше, чем кто-либо другой, они должны заняться изучением философии, так как никаким другим путем они не могут стать мужественными.

Гай Музоний Руф

Царю важно сохранять самообладание и требовать его от подданных, чтобы при его трезвом правлении и подобающем подчинении не было [нравственной] расслабленности ни со стороны одного, ни других. Ибо [нравственная] расслабленность – гибель и для правителя и для подданных. Однако как может кто-либо достичь самообладания, если он не прилагает усилий, чтобы обуздать свои желания, или как мог бы недисциплинированный заставить других быть воздержанными?

Нельзя назвать ни одного занятия, кроме философии, развивающей самообладание. Конечно, она учит быть выше удовольствий и жадности, восхищаться бережливостью и избегать расточительности; она учит иметь чувство стыда и следить за своими словами, и она приучает к дисциплине, порядку и вежливости, и вообще тому, что уместно в поступках и в поведении. В обычном человеке, когда эти качества присутствуют, они придают ему достоинство и самообладание, но если они присутствуют в царе, они делают его в высшей степени богоподобным и достойным почтения.

Гай Музоний Руф