философия ⁹⁹

Как необходимы эти основоположения [философии], можешь убедиться вот на чем. Есть в нас что-то делающее нас ленивыми в одном, опрометчиво поспешными в другом. Нельзя ни укротить эту дерзость, ни расшевелить эту косность, не уничтоживши их причин: ложного восхищения и ложного страха. Пока они владеют нами, говори сколько угодно: “Это ты должен отцу, это – детям, это – друзьям, а то – гостям”. Кто попытается – того удержит жадность.

Пусть человек знает, что нужно сражаться за родину: его отговорит страх; что ради друзей следует трудиться до седьмого пота: ему помешают наслаждения; что худшая обида для жены – любовница: его вынудит поступать наоборот похоть.

Стало быть, так же бесполезно давать наставления, не устранив прежде все преграждающее наставлениям путь, как бесполезно класть у кого-нибудь на виду оружье и пододвигать его ближе, не освободив ему рук, чтобы за оружье взяться. Чтобы душа могла пойти навстречу нашим наставлениям, ее следует освободить.

Сенека

– Но что же, разве нет честных людей, которые, и не обучаясь тонкостям, ускользнули от пороков и весьма преуспели, слушаясь одних лишь наставлений [без философии]?

Согласен, есть, но в них от природы были счастливые задатки, и ум их на лету ловил благотворные советы. Ведь подобно тому как бессмертные боги не учатся добродетели, наделенные всем от рождения, и благость есть часть их природы, так и некоторые люди особого дарования без долгой науки постигают все, что обычно преподается, и впитывают правила честности, едва услышав о них; эти то умы так восприимчивы к добродетели и щедры на нее. А у других, слабых и тупых или порабощенных дурной привычкой, долго надо счищать ржавчину с души.

Впрочем, преподавав основоположения философии, можно и склонных к добру быстрее поднять до вершины, и кому послабее помочь и избавить их от порочных мнений.

Сенека

Когда-то, среди не столь тяжких грешников, излечимых даже легким уходом, [философия] была проще; а против нынешнего разрушения нравов нужно испытать все средства. Пусть хоть ими можно было остановить эту заразу!

Мы безумствуем не только поодиночке, но и целыми народами. Убийства и отдельных убийц мы обуздали; а что войны, что истребленье целых племен – это прославляемое злодейство? Ни алчность, ни жестокость не знают меры. Убийства, совершаемые в одиночку и исподтишка не так опасны и чудовищны; но жестокости творятся теперь по постановлению сената и народа, и запрещенное частным лицам приказывается от лица государства.

За одно и то же преступление платят головою, если оно совершено тайно, а если в солдатских плащах – получают хвалы. Людям, кроткому роду, не стыдно радоваться крови друг друга, вести войны и поручать детям продолжать их, меж тем как среди бессловесных и диких животных царит мир.

Против такого могучего и повсеместного безумия философия, которой прибавилось труда, накопила столько же сил, сколько прибыло их у противника. Легко было порицать преданных вину и лакомых до изысканных блюд; немного сил нужно было, чтобы привести на путь воздержности душу, когда она едва с него сошла.

Сенека

Пользуясь основоположениями [философии], ты должен уподобляться кулачному бойцу, а не гладиатору. Ведь стоит только последнему лишиться меча, которым он сражается, и конец ему, тогда как у первого руки всегда при себе, и ему нужно только сжать их в кулак.

Марк Аврелий

Философия есть наука и умозрительная, и прикладная, она и созерцает, и действует. … Как наука умозрительная, она имеет свои основоположения. Да что там! Даже того, что следует, не исполнить надлежащим образом, если не усвоено общее правило, как соблюсти в любом деле все статьи наших обязанностей; этого не сделать тому, кто получил наставления на каждый случай, а не общие. Если их дают по частям, они бессильны и, так сказать, не пускают корней.

А основоположения – это то, что укрепляет наш дух, сохраняет наше спокойствие и безмятежность, объемлет всю жизнь и всю природу. Разница между основоположениями философии и наставлениями та же, что между первоначальными веществами и отдельными предметами: вторые зависят от первых, первые суть причины вторых, да и всего на свете.

Сенека

Все науки заботятся лишь о средствах к жизни, а не о жизни в целом. Поэтому многое мешает им и препятствует извне: надежда, желание, страх. А [философии], что провозгласила себя наукой о жизни, никогда ничто не помешает оказать свое действие: она опрокидывает преграды и влечет за собой препятствия.

Сенека

Если мы живем среди городского шума, пусть будет при нас наставник, который, наперекор хвалителям огромных имуществ, хвалит богатого при малом достатке, измеряющего изобилье потребностью. Наперекор превозносящим милость и власть сильных, пусть зовет почетным досуг, отданный наукам, и душу, от внешних возвратившуюся к своим благам.

Пусть покажет, как блаженствующие на взгляд черни и держатся о себе совсем иного мнения, чем другие. Ведь то, что прочим кажется высотою, для них есть обрыв. Вот у них и спирает дыханье и начинается дрожь, когда они заглянут в бездну собственного величия. Они думают обо всяческих превратностях, делающих вершину столь скользкой, они страшатся желанного прежде, и счастье, через которое они стали в тягость всем, еще тягостнее гнетет их самих.

Тогда они хвалят отрадный и независимый досуг, ненавидят блеск, ищут путей бегства от своего величия, покуда оно не рухнуло. Тут-то ты и увидишь философов от страха, и безумную судьбу, дающую здравые советы. Ибо, словно благополучие и благомыслие несовместимы, мы правильно судим в беде, а удача уносит верные сужденья.

Сенека

“Спор идет”, говорит Эпиктет, “не о пустяках, а о том, быть ли безумным или нет”.

Марк Аврелий

От [ученика философии] требуется внимательно слушать то, что ему говорят, и следить за тем, чтобы ненароком не усвоить что-нибудь ошибочное. В отношении того же, что он примет за истину, ему не следует стремиться запомнить множество доказательств этой истины, напротив – только те, которые просты и понятны.

Наконец, какие бы наставления он не принял как истину, он должен следовать им в повседневной жизни. Лишь тогда от философии будет польза, если к правильным наставлениям он добавит сообразное с ним поведение.

Гай Музоний Руф

Наставнику, если только он хочет быть настоящим философом, не стоит приводить ученикам слишком много наставлений и доказательств. Напротив, ему нужно найти к каждому свой подход, стремиться проникнуть в самый разум слушателя, и использовать только те доводы, которые нельзя легко опровергнуть. Но самое главное, наставляя учеников, он должен показать себя не только как тот, кто произносит правильные слова, но и тот, кто следует им.

Гай Музоний Руф