мужество ¹⁵

Мы можем набраться довольно мужества, чтобы … противостоять [трудностям и бедам], лишь бы нам захотелось высвободить шею из ярма. Прежде всего надо отвергнуть наслаждения: они ослабляют, изнеживают и многого требуют, – потому-то многого приходится требовать от фортуны. Потом надо презреть богатства: они – залог рабства. Так отступимся от золота, от серебра и всего, чем отягощены счастливые дома: свободы не добыть задаром. А если ты высоко ее ценишь, то все остальное придется ценить ни во что.

Сенека

Тот, кто постиг [вечность после смерти] разумом, не устрашится никакого войска, не испугается трубы, не побоится ничьих угроз. Да и откуда страх у того, кто надеется умереть? Ведь и утверждающий, будто душа существует лишь до тех пор, покуда удерживается в оковах плоти, а отделившись, тотчас рассеивается, все же старается и после смерти быть полезным. Пусть он сам исчезнет с глаз, однако

– Мужество мужа в душе вспоминают и древнюю славу рода его…

Подумай сам, до чего нам полезны добрые примеры, – и ты поймешь, что память о великих людях не менее благотворна, чем их присутствие.

Сенека

Так как бесстрашие, отвага и смелость являются производными мужества, то как еще человек может приобрести их, как не имея твердого убеждения, что смерть и лишения не есть зло? Ибо именно эти вещи, смерть и невзгоды, выводят из равновесия и пугают людей, когда они верят, что это зло. Только философия способна научить, что они не зло. Следовательно, если цари должны обладать мужеством, а они должны обладать им больше, чем кто-либо другой, они должны заняться изучением философии, так как никаким другим путем они не могут стать мужественными.

Гай Музоний Руф

Из того, что кажется страшным, все можно одолеть. Многие побеждали что-нибудь одно: Муций – огонь, Регул – крест, Сократ – яд, Рутилий – ссылку, Катон – смерть от меча; и мы что-нибудь да победим!

Опять-таки многие презрели то, что видимостью счастья манит толпу. Фабриций, будучи полководцем, отверг богатства, будучи цензором, осудил их, Туберон счел бедность достойной и себя и Капитолия, когда расставив на всенародном пиру глиняную посуду, показал, как человек должен довольствоваться тем, что и богам годится. Отец Секстий отказался от почетных должностей: рожденный, чтобы править государством, он не принял от божественного Юлия тоги с широкой каймой, ибо понимал: все, что дано, может быть отнято.

Так поступим и мы хоть в чем-нибудь мужественно! Попадем и мы в число примеров! Отчего мы слабеем? Отчего теряем надежду? Что могло случиться прежде, то может и сейчас. Только очистим душу и будем следовать природе, потому что отступивший от нее обречен желаньям, страху и рабству у вещей случайных.

Можно еще вернуться на правильный путь, можно все восстановить. Сделаем это, чтобы переносить боль, когда она охватит тело, и сказать фортуне: ты имеешь дело с мужчиной; хочешь победить – поищи другого!

Сенека

[Музоний] всегда настойчиво убеждал окружающих применять его учения на практике, используя такие доводы. Добродетель, говорил он, – это не только теоретическое знание, но и практика, точно так же, как медицина или музыка. Таким образом, как врач и музыкант не только должны владеть теоретической стороной своих искусств, но и упражняться в действиях согласно их принципам, так и человек, желающий стать хорошим, должен не только быть хорошо знаком с теоретическими положениями добродетели, но и должен искренне и усердно применять их.

Ведь как может человек тут же стать воздержанным, если он просто знает, что нельзя поддаваться наслаждениям, но мало пробовал противостоять наслаждениям на деле? Как он станет справедливым, если он изучил, что стоит любить равноправие, но никогда на деле не упражнялся избегать эгоизма и жадности? Как мы приобретем мужество, если мы всего лишь выучили, что вещей, которые кажутся ужасным среднему человеку, не стоит бояться, но не имеем никакого опыта в проявлении мужества перед лицом таких вещей? Как мы станем разумными, если мы установили, какие вещи являются благом, а какие злом, но никогда не практиковали презрение в отношении вещей, которые только кажутся благами?

Гай Музоний Руф

Чтобы правильно воспитать ребенка, будь то мальчик или девочка, его нужно приучать переносить трудности, не бояться смерти, не падать духом перед лицом неудач, ребенок должен быть знаком с ситуациями, которые требуют мужества. А мужеством, как мы установили ранее, должны обладать и женщины.

Далее, надо избегать эгоизма, высоко ценить честность и, будучи человеком, стремиться помогать и не желать навредить другим людям – это прекрасное моральное наставление, которое делает справедливыми тех, кто его усвоил.

Гай Музоний Руф

Когда возник вопрос, стоит ли давать сынам и дочерям одинаковое воспитание, [Музоний Руф] ответил, что те, кто обучает лошадей и собак, не делают различия между обучением особей мужского и женского пола. Собак женского пола также учат охотиться, как и мужского, также нет никакой разницы в обучении кобыл и жеребцов, если нужна хорошая лошадь.

А вот относительно людей считается, что мужчин следует учить и воспитывать иначе, нежели женщин, как будто одни и те же добродетели не нужны обоим, или словно одни и те же добродетели можно приобрести не с помощью одинакового, а с помощью разного воспитания.

Легко убедиться в том, что нет отдельных добродетелей для мужчин и для женщин. В первую очередь, мужчина должен быть разумным, как и должна быть женщина. Иначе какая будет польза от неразумных мужчины или женщины?

Дальше, для обоих в равной степени необходимо жить справедливо, поскольку несправедливый мужчина не может быть хорошим гражданином, а женщина не будет управлять домашним хозяйством хорошо, если она не справедлива; если она несправедлива, она навредит мужу как Эрифила из истории.

Опять, общепринято, что женщине полагается быть целомудренной в браке, также и мужчине – закон одинаково устанавливает наказание как за прелюбодеяние, так и за вовлечение в него.

Обжорство, пьянство и другие пороки избытка, позорящие виновных в них, показывают, что воздержанность крайне важна для любого человека, будь то мужчина или женщина, поскольку единственный способ избежать распущенности – воздержанность, другого нет.

Кто-то может сказать, что мужество подобает только мужчинам. Это не так. Достойная женщина также должна обладать мужеством и быть свободна от трусости, так, чтобы ее не сбивали с пути ни трудности, ни страх. Иначе, как она может быть воздержанной, если угрозой или силой ее можно понудить к чему-то постыдному.

Более того, женщинам необходимо отразить атаку, если они не хотят казаться более трусливыми, чем курицы и другие птицы женского пола, которые сражаются с существами, намного большими, чем они сами, чтобы защитить своих птенцов. Как же тогда, женщинам обойтись без мужества?

То, что женщинам свойственна отвага показал род Амазонок, которые одолели в войнах множество племен. Таким образом, если женщине не достает мужества, то скорее из-за недостатка практики, нежели из-за того, что они не были им наделены от природы.

Гай Музоний Руф

Все причастное фортуне и плодоносно, и приятно, если владеющий им владеет и собою, не попав под власть своего достоянья. Поэтому, Луцилий, ошибаются полагающие, будто фортуна может послать нам хоть что-нибудь хорошее или дурное: от нее – только поводы ко благу или ко злу, начала тех вещей, которым мы сами даем хороший или дурной исход. Ведь душа сильнее фортуны: это она ведет все туда или сюда, она делает свою жизнь блаженной или несчастной.

Душа дурная все оборачивает к худшему, даже то, что приходит под видом наилучшего. Душа прямая и чуждая порчи исправляет зловредность фортуны и знанием смягчает с трудом переносимые тяготы; все приятное она встречает скромно и с благодарностью, все неприятное – мужественно и со стойкостью.

Сенека

Хочешь ты завести у себя львов – тебе следует, конечно, заботиться не о красоте их клеток, но о здоровье животных; так, если ты вздумаешь стать во главе сограждан, заботься не столько о великолепии их домов, сколько о том, чтобы живущие в них имели мужественную душу.

Эпиктет

Ты делал много попыток, блуждал по многим направлениям, но нигде не нашел благой жизни. Ни в силлогизмах, ни в славе, ни в наслаждении, нигде. Но где же она?

В том, чтобы исполнять требования человеческой природы. Каким же образом ты их исполнишь? Если у тебя будут твердые основы, которые определяют все стремления и поступки.

В чем их суть? Они касаются понимания добра и зла. Согласно им, ничто не будет для человека добром, если не содействует справедливости, благоразумию, мужеству, и свободе. Ничто нельзя назвать злом, что не противодействует этому.

Марк Аврелий