Цитаты ¹¹²⁰

Царю подобает или, вернее, для него абсолютно необходимо вершить справедливость [(правосудие)] между подданными, чтобы никто не мог иметь больше или меньше, чем заслуживает, но мог получить почести или наказание, как он того заслуживает.

Но как этого может добиться тот, кто несправедлив? И как может быть справедливым тот, кто не понимает природу справедливости? Это еще одна причина, почему царь должен заниматься философией, ибо без этого будет неясно, знает ли он что такое справедливость и справедливое. Невозможно отрицать, что тот, то выучил это лучше знает это и понимает справедливость, чем тот, кто не выучил, или что тот, кто не занимался философией, ничего не знает о ее ней. Верность этого утверждения видна в том, что люди спорят друг с другом о справедливости, кто-то говорит, что она в том, а другие, что в другом.

Между тем, относительно того, в чем люди разбираются, нет такой разницы мнений, например, о черном и белом, горячем и холодном, мягком и твердом, – все придерживаются одного мнения и используют одни и те же слова. Таким же образом они придут к согласию о справедливости, если бы они знали, что это такое, однако отсутствие согласия показывает их незнание. Мне представляется, что и ты [(царь)] не далек от такого незнания, поэтому тебе, более чем другим, нужно задумываться об этом знании, ибо царю не знать справедливости постыднее, чем обычному подданному.

Гай Музоний Руф

Жизнь есть не благо и не зло, а только вместилище для блага и зла.

Сенека

Отличить благо от зла, выгодное от невыгодного, полезное от вредного может только философ, ибо он постоянно занят этим вопросом и пытается не быть несведущим в этих вещах, сделавшим своим делом понимание того, что ведет человека к счастью или к несчастью.

Гай Музоний Руф

Представь себе безграничность глубин времени и охвати мыслью весь мир, потом сравни с этой безмерностью то, что именуется человеческим веком, – и ты увидишь, как ничтожен отрезок, которого мы желаем, который стремимся продлить. А сколько занимают в нем слезы тревоги? Сколько занимает смерть, желанная прежде, чем придет? Сколько занимает нездоровье, сколько страх, сколько годы младенчества и годы, прожитые в невежестве и без пользы? Прибавь еще труды, скорби, опасности, и ты поймешь, что за самый долгий век времени жить остается очень мало.

Сенека

Когда один из сирийских царей (тогда еще были цари в Сирии, вассалы Рима) приехал к [Музонию], среди многих тем он сказал царю следующее. Не думай, сказал он, что кому-либо пристало заниматься философией больше, чем тебе, если по какой-либо причине, так это потому, что ты царь. Ибо прежде всего царь должен быть способен защитить своих людей и благодетельствовать им, и как защитник и благодетель ты должен знать что для человека хорошо, а что плохо, что помогает, а что вредит, что выгодно, а что невыгодно. Ибо ясно, что те, примыкают ко злу, наносят себе вред, а те, кто примыкают к добру, пользуются покровительством, и те, кто достоин помощи и преимуществ, пользуются благами, а те, кто занимается невыгодным и вредным, терпят наказание.

Гай Музоний Руф

Взгляни, как скоротечно время, подумай, как коротко ристалище, по которому мы бежим так быстро; посмотри на весь человеческий род, единым сонмом, с самыми малыми промежутками – хоть порой они и кажутся большими, – поспешающий к одному концу. Тот, кого ты считаешь погибшим, только предшествовал тебе.

Так если ли большее безумие, чем оплакивать того, кто раньше прошел дорогу, которую и тебе предстоит измерить? Разве плачут над тем, про что известно заранее, то оно случится? А кто не думал о предстоящей каждому человеку смерти, от обманывал себя. Разве плачут над тем, что сами говорили: оно произойдет непременно? Сетующий на чью-нибудь смерть сетует на то, что умерший был человеком.

Все мы связаны общим уделом: кто родился, тому предстоит умереть. Сроки разные, исход один. Расстояние между первым и последним днем изменчиво и неведомо; если мерить его тяготами пути, оно велико даже у ребенка, если скоростью – коротко даже у старца.

Все ненадежно и обманчиво, все изменчиво как погода. Все несется стремглав и по веленью фортуны превращается в нечто противоположное, и в таком коловращении человеческий дел нет ничего заранее известного, кроме смерти. И однако все жалуются на то единственное, в чем никто еще не обманулся.

Сенека

Тут уместно подумать о некоторых животных, которые могут послужить нам примером в перенесении трудностей. Например, перепела и петухи, в отличие от человека не знающие ничего о добродетели и о том, что такое благо и справедливость, и не стремящиеся к ним, тем не менее дерутся друг с другом, и, даже будучи сильно ранены, выносят это и держатся до самой смерти, только бы не уступить другому.

Насколько же нам больше подобает тогда, стоять твердо и терпеть, когда мы знаем, что страдаем ради благой цели, – чтобы помочь друзьям или принести пользу родному городу, защитить наших жен и детей, или, что наиболее важно, стать людьми достойными, справедливыми и сдержанными, такими, которыми нельзя стать без больших трудов.

Гай Музоний Руф

Есть бесчисленные примеры того, как люди без слез хоронили детей, умерших молодыми, как шли от костра в сенат или возвращались к другой общественной обязанности, как сразу принимались за дела. И ненапрасно: ведь, во-первых, скорбеть излишне, если скорбью ничему не поможешь, и во-вторых, несправедливо сетовать на то, что с одним случилось и остальных ожидает. И еще, глупо вопить в тоске, если разрыв между тоскующим и утраченным ничтожен: мы должны быть спокойнее хотя бы потому, что сами идем вслед за теми, кого потеряли.

Сенека

Теперь, поскольку тяготы неизбежны для всех людей, как для тех, кто ищет лучшего, так и тех, кто ищет худшего, нелепо, что те, кто ищут лучшего не стараются больше, чем те, у кого мало надежд на награду за все их тяжкие усилия. Ведь когда мы видим как акробаты без беспокойства выполняют их трудную работу, рискуя своими жизнями, кувыркаются над мечами, стоящими вверх лезвиями, или ходят по веревке на большой высоте, или летят по воздуху словно птицы, когда любая ошибка смертельна, они занимаются этим за мизерное вознаграждение.

Так разве не должно нам переносить трудности ради полного счастья? Ведь не стоит становиться достойным человеком, кроме как для того, чтобы быть счастливым и жить счастливо все оставшееся нам время.

Гай Музоний Руф

Располагая на будущее, мы не ведаем благодарности за уже полученное, как будто будущее, если только оно наступит, не перейдет очень скоро в прошлое. Кто радуется только настоящему, тот слишком сужает пределы обладания всеми вещами, нет, и прошлое, и будущее тешат нас, одно – ожиданием, чей исход, однако, неведом, ибо оно может не сбыться, другое – воспоминанием, которого не может не остаться. Что за безумие – упускать самое надежное? Успокоимся на том, что мы уже успели зачерпнуть, – если только мы не будем черпать дырявой душой, из которой все выливается.

Сенека