Цитаты ¹¹²⁷

Если ты сочтешь за благо или зло что-либо не зависящее от твоего выбора, то тебе придется за наличие подобного зла или отсутствие блага обращаться с упреками к богам и ненавидеть людей, действительно являющихся причиной зла или отсутствия блага, или только подозреваемых в этом.

При таком отношении к подобным вещам нам придется во многом поступать несправедливо. Если же мы будем считать благом или злом только то, что зависит от нас самих, то не будет никакой причины обвинять бога или объявлять войну людям.

Марк Аврелий

Приспособляйся к обстоятельствам, выпавшим на твою долю. И от всего сердца люби людей, с которыми тебе суждено жить.

Марк Аврелий

Азия, Европа – только уголки мира, весь океан – капля в мире, гора Афон – ком земли в мире. Все настоящее – мгновение вечности. Все ничтожно, непостоянно, подлежит исчезновению. Все исходит от одного общего руководящего начала непосредственного или же в силу необходимой связи.

И пасть льва, и яды, и все вредоносное, как шипы или тина, есть непринадлежность совершенного и прекрасного. Не воображай же, что оно чуждо тому, что ты чтишь, но постоянно возвращайся мыслью к источнику всего.

Марк Аврелий

Не замечаешь ли ты, что простые ремесленники, приспособляясь до известной степени ко вкусу невежд, тем не менее крепко держатся разума своего искусства и не отступают от него? Не ужасно ли, что архитектор или врач более чтят разум своего искусства, нежели человек свой собственный разум, общий у него с богами!

Марк Аврелий

Я состою из тела и души. Для тела все безразлично, ибо оно неспособно к различию. Для души же безразлично все то, что не есть для нее действие. А все ее действия зависят от нее же самой. Но из действий – лишь имеющие отношение к настоящему. Ибо будущее и прошедшее – безразличны.

Марк Аврелий

Всякий трепет и тревога, и леность в любом деянии несовместимы с честностью. Ибо честность спокойна и неустрашима, она всегда налегке, всегда наготове.

Что же, мудрецу не знакомо даже подобие волнения? Не побледнеет он, не изменится в лице, не похолодеют у него руки? Не почувствует он ничего из того, что происходит с нами не по велению души, а безотчетно, под внезапным действием самой природы?

Почувствует, конечно. Но останется при своем убеждении, что все это – еще не зло и здоровому духу ради этого поникать не пристало. Все что нужно сделать, он сделает смело и быстро.

Сенека

Мудрого не удручает утрата детей или друзей: он с тем же спокойствием переносит их смерть, с каким ждет своей, и как своей смерти он не боится, так о смерти близких не горюет. Добродетель сильна последовательностью: все ее дела согласны и созвучны с нею, но это созвучие гибнет, если дух, которому надлежит быть высоким, угнетен тоской или скорбью.

Сенека

Начертишь ли ты больший или меньший круг, – это скажется лишь на его площади, а не на его форме; и пусть один круг останется надолго, другой ты, едва очертив на песке, тут же сотрешь – форма обоих будет одна.

Все что правильно, оценивается не по величине, не по числу, не по времени; его нельзя ни расширить, ни сжать. Сокращай как хочешь честно прожитую жизнь, сведи ее от столетия к одному дню – она не станет менее честной.

Сенека

Пусть погибли друзья, погибли любимые дети, в которых исполнились молитвы отца, – есть нечто, способное заполнить пустоту утраты. – Ты спросишь, что это? – То самое, что сделало их достойными: добродетель.

Она не допускает ни пяди пустоты, занимает всю душу, не дает тосковать; ее одной нам довольно, ибо она – суть и начало всех благ. Задерживают ли проточную воду, утекает ли она – разве это важно, если цел ее источник? Ведь если один потерял детей, другой нет, ты не скажешь, будто в жизни второго больше справедливости или больше порядка, больше разумности, больше честности – словом, будто она лучше?

Мы не становимся мудрее оттого, что друзей у нас множество, или глупее оттого, что их теряем; а значит, не становимся ни блаженнее, ни несчастнее. Покуда цела добродетель, ты не почувствуешь никакой утраты.

– “Что же, разве не блаженнее окруженный толпою друзей и детей?” – Чем он блаженнее? Ведь высшее благо не знает ни ущерба, ни прироста; оно всегда в одних пределах, как бы ни веля себя фортуна. Отпущена ли человеку долгая старость или он скончается, не дожив до старости, – хоть век будет различен, мера высшего блага не изменится.

Сенека

Кто разобрал и понял, что именно он может сделать и чего не может, тому не помешают никогда никакие препятствия и случайности, потому что он будет желать только того, что достижимо, и избегать того, чего достигнуть не может.

Эпиктет