изгнание ⁷

Это не правда, что изгнанникам не хватает самого необходимого для жизни. Конечно, люди, которые ленивы и не изобретательны и неспособны вести себя как мужчины, обычно в нужде и без средств даже тогда, когда они находятся в своей стране. Однако энергичные, трудолюбивые и умные люди, куда бы они ни пошли, живут хорошо и без нужды. Мы не чувствуем недостатка многих вещей, если не хотим жить в роскоши:

Ведь что еще смертным нужно, кроме двух вещей,
Хлеба Деметры и напитка Водоноса,
Которые под рукой и созданы, чтобы нас питать?

Гай Музоний Руф

Были случаи, когда изгнание становилось абсолютным благословением, как это случилось с Диогеном, который благодаря своему изгнанию превратился из обычного гражданина в философа, и вместо того, чтобы сидеть без дела в Синопе, занял себя в Греции, и в стремлении к добродетели превзошел философов.

Другим, кто страдал от плохого здоровья из-за чрезмерных излишеств и роскошной жизни, изгнание стало источником силы, потому что они были вынуждены жить более мужественной жизнью. Мы даже знаем о некоторых, кого изгнание вылечило от хронических болезней, например, в наше время Спартиак Лакедемонянин, который долго страдал от слабой грудной клетки и по этой причине часто болел из-за роскошной жизни, но когда он перестал жить жизнью в роскоши, он перестал болеть.

Говорят, что другие, привыкшие к роскошной жизни, избавились от подагры, хотя раньше они были совершенно прикованы к постели этой болезнью — люди, которых изгнание заставило привыкнуть жить проще, и именно этим они были возвращены к здоровью. Таким образом, кажется, что обращаясь с ними лучше, чем они обращаются сами с собой, изгнание помогает, а не мешает здоровью как тела, так и духа.

Гай Музоний Руф

Как изгнание может помешать культивированию того, что принадлежит нам, и приобретению добродетели, когда никому никогда не мешали знание и практика того, что нужно, из-за изгнания?

Может быть, изгнание даже способствует этому, так как предоставляет людям досуг и больше возможностей для изучения добра и его практики, чем раньше, поскольку они не вынуждены исполнять политические обязанности, которые только кажутся связанными с их отечеством, и они не раздражаются своими родственниками, ни людьми, которые только кажутся их друзьями, умело запутывающими их и отвлекающими от стремления к лучшему.

Гай Музоний Руф

Скажи мне, разве не Вселенная является общим отечеством всех людей, как утверждал Сократ? Так, следовательно, ты не должен действительно считать себя изгнанным из своего отечества, если ты уходишь из места, где ты родился и вырос, но лишь изгнанником из определённого города, если ты претендуешь быть разумным человеком. Такой человек не ценит и не презирает ни одно место как причину своего счастья или несчастья, но он сводит всё дело к себе и считает себя гражданином божественного града, который состоит из людей и богов. Еврипид высказывается в гармонии с этой мыслью, когда говорит:

Как все небеса открыты для полёта орла,
Так и вся земля является отечеством для благородного человека.

Таким образом, тот человек, кто живет в своей стране, но в другом доме, отличном от того, где он родился, будет считаться глупым и объектом насмешек, если он будет плакать и стенать из-за этого. Таким же образом, тот, кто считает несчастьем жить в другом городе, а не в том, где он случайно родился, справедливо будет считаться неосознанным и глупым.

Гай Музоний Руф

Слушая жалобы человека, который страдал от того, что живет в изгнании, Музоний утешал его примерно таким образом. Почему, спрашивал он, кто-то, не лишенный понимания, должен быть угнетен изгнанием? Это никак не лишает нас воды, земли, воздуха или солнца и других планет, или даже общества людей, потому что везде и всегда есть возможность общаться с ними.

И что, если нам запрещено находиться в определенной части земли и общаться с определенными людьми, что в этом такого страшного? Ведь когда мы были дома, мы не наслаждались всей землей, и мы не общались со всеми людьми; но даже сейчас находясь в изгнании, мы можем общаться со своими друзьями, то есть настоящими и заслуживающими этого имени, потому что они никогда не предадут или не оставят нас; но если некоторые оказываются ложными и не настоящими друзьями, нам лучше быть от них отделенными, чем с ними.

Гай Музоний Руф

Я утверждаю, что безразличное (то есть ни хорошее, ни плохое) – это недуг, и боль, и бедность, и ссылка, и смерть. Само по себе все это славным не бывает, но и без этого нет ничего славного: хвалят не бедность, а того, кого она не покорила, не согнула, хвалят не ссылку, а того, кто отправляясь в ссылку не горевал, хвалят не боль, а того, кого боль ни к чему не принудила; никто не хвалит смерть – хвалят того, у кого смерть отняла душу, так и не взволновав ее.

Все это само по себе не может быть ни честным, ни славным; но к чему приблизилась и прикоснулась добродетель, то она делает и честным и славным. Эти вещи стоят как бы посередине, и все дело в том, что приложит к ним руку – злонравие или добродетель.

Сенека

Как долго казалось, что Демокрит безумен! Да и Сократа молва насилу приняла. Как долго сограждане ставили ни во что Катона, отвергали его и только тогда опомнились, когда погубили. Невиновность и добродетель Рутилия остались бы неизвестны, если бы с ним не поступили несправедливо; насилье позволило им воссиять. Неужто он не благодарил свой жребий и не принял изгнания с радостью?

Я говорю о тех, кого фортуна прославила, истязая. А мало ли таких, чьи успехи в добродетели стали известны после их смерти? Мало ли таких, кого молва не признала, а откопала?

Сенека