Сенека ⁵²⁴

Ты ошибаешься, Луцилий, если думаешь, будто только наш век повинен в таких пороках, как страсть к роскоши, пренебрежение добрыми нравами и все прочее, в чем каждый упрекает свое столетье. Это свойства людей, а не времен: ни один век от вины не свободен.

Сенека

Тебя беспокоила боль в мочевом пузыре, письма пришли не слишком приятные, одолели непрестанные убытки; подойду еще ближе: ты боялся за свою жизнь. Так разве ты, когда желал себе дожить до старости, не знал, что желаешь и всего этого? Это все неизбежно в долгой жизни, как в долгой дороге неизбежны и пыль, и грязь, и дожди.

– Я хотел жить, но так, чтобы быть избавленным от всего неприятного.

Такие по-женски расслабленные речи мужу не пристали! Посмотри сам, как ты примешь такое мое пожелание, – а я произношу его не только от чистого сердца, но и с твердостью сердца: да избавят тебя все боги и богини от постоянных ласк фортуны!

Спроси сам себя: если бы кто из богов дал тебе власть выбирать, где захотел бы ты жить, в обжорном ряду или в лагере? А ведь жить, Луцилий, – значит нести военную службу. И кто не знает покоя, кто идет вверх и вниз по трудным кручам, кто совершает опаснейшие вылазки, – те храбрые мужи, первые в стане, а те, кого держит постыдный покой, покуда другие трудятся, – те голубки, позором избавленные от опасности.

Сенека

Ко всему, что кажется враждебным и тягостным, я отношусь так: богу я не повинуюсь, а соглашаюсь с ним и следую за ним не по необходимости, а от всей души. Что бы со мной ни случилось, ничего я не приму с печальным или злым лицом. Нет налога, который я платил бы против воли. А все то, над чем мы стонем, чему ужасаемся, есть лишь налог на жизнь. Так что, мой Луцилий, и не надейся, и не старайся получить от него освобожденье.

Сенека

Я стану несносен самому себе в тот день, когда не смогу чего-нибудь вынести. Я хвораю? Такова доля человека! Перемерла челядь? Задавили долги? Стал оседать дом? Мучат убытки, раны труды, тревоги? Обычное дело! Мало того: неизбежное. Все это предопределено, а не случайно.

Сенека

А ты все-таки на что-то сердишься или жалуешься и не понимаешь, что во всем этом плохо одно: твое негодованье и жалобы. Если ты спросишь меня, то я думаю, что у человека нет никаких несчастий, кроме одного: если он хоть что-то в природе считает несчастьем.

Сенека

Наставник говорит: “Делай так-то, если хочешь быть воздержанным”, – а описывающий: “Воздержан тот, кто делает то-то, а того-то гнушается”. – Ты спросишь, в чем разница? – Один дает наставления к добродетели, другой приводит образец. Должен признаться, что такие описания … небесполезны: предложим достойный хвалы пример – найдется и подражатель.

Разве, по-твоему, бесполезно назвать предметы, по которым ты узнаешь благородного коня, чтобы не ошибиться при покупке и не тратить труда, объезжая ленивого? Так насколько полезнее знать признаки величия духа, которые можно перенять от другого!

Сенека

Нужно сочетать основоположения [философии] и наставления: ведь и ветви без корня бесполезны, и корни получают от того, что ими порождено. Чем полезны нам руки, нельзя не знать, – они помогают нам явно; а сердце, благодаря которому руки живут и действуют, которое приводит их в движение, – сердце прячется.

То же самое могу сказать я и о наставлениях: они на виду, тогда как основоположения мудрости скрыты. Как величайшие святыни таинств известны только посвященным, так и в философии тайны ее священнодействий отрыты только для взора избранных и допущенных, а наставления и прочее в этом роде известно и непосвященным.

Сенека

Что делает воззрение всеобщим, то же самое делает его и совершенным: это твердая убежденность и если без нее все в душе плавает, то необходимы основоположения [философии], дающие душам непоколебимость суждений.

Сенека

Благо и зло, честное и постыдное, благочестивое и нечестивое, добродетели и приложение добродетелей, обладание вещами удобными, доброе имя и достоинство, здоровье, сила, красота, острота чувств – все это требует оценщика. Пусть нам будет позволено знать, что по какой цене следует занести в список.

Ведь ты заблуждаешься: многое кажется тебе дороже, чем оно есть; то что считается у нас самым важным – богатство, милость и власть – не стоит и сестерция: вот как ты заблуждаешься! Но тебе этого не узнать, если ты не разберешься в том законе, по которому такие вещи сравниваются и оцениваются. Как листья не могут жить сами по себе: им нужна ветка, чтобы на ней держаться и пить из нее сок, так и наставления, если они одни, вянут, им нужно прирасти к учению.

Сенека

Спокойствие достанется на долю только тем, кто пришел к незыблемым и твердым суждениям, а остальные то и дело вновь берутся за прежнее, с чем покончили, и так мечутся между отказом и желанием. А причина метаний – в том, что для руководимых самым ненадежным вожатым, молвою, ничто не ясно. Если хочешь всегда хотеть одного и того же, надо хотеть истинного. Но до истины не дойти, не зная основоположений: они заключают в себе всю жизнь.

Сенека