тело ⁶³

Это не правда, что изгнанникам не хватает самого необходимого для жизни. Конечно, люди, которые ленивы и не изобретательны и неспособны вести себя как мужчины, обычно в нужде и без средств даже тогда, когда они находятся в своей стране. Однако энергичные, трудолюбивые и умные люди, куда бы они ни пошли, живут хорошо и без нужды. Мы не чувствуем недостатка многих вещей, если не хотим жить в роскоши:

Ведь что еще смертным нужно, кроме двух вещей,
Хлеба Деметры и напитка Водоноса,
Которые под рукой и созданы, чтобы нас питать?

Гай Музоний Руф

Были случаи, когда изгнание становилось абсолютным благословением, как это случилось с Диогеном, который благодаря своему изгнанию превратился из обычного гражданина в философа, и вместо того, чтобы сидеть без дела в Синопе, занял себя в Греции, и в стремлении к добродетели превзошел философов.

Другим, кто страдал от плохого здоровья из-за чрезмерных излишеств и роскошной жизни, изгнание стало источником силы, потому что они были вынуждены жить более мужественной жизнью. Мы даже знаем о некоторых, кого изгнание вылечило от хронических болезней, например, в наше время Спартиак Лакедемонянин, который долго страдал от слабой грудной клетки и по этой причине часто болел из-за роскошной жизни, но когда он перестал жить жизнью в роскоши, он перестал болеть.

Говорят, что другие, привыкшие к роскошной жизни, избавились от подагры, хотя раньше они были совершенно прикованы к постели этой болезнью — люди, которых изгнание заставило привыкнуть жить проще, и именно этим они были возвращены к здоровью. Таким образом, кажется, что обращаясь с ними лучше, чем они обращаются сами с собой, изгнание помогает, а не мешает здоровью как тела, так и духа.

Гай Музоний Руф

Тот, кто постиг [вечность после смерти] разумом, не устрашится никакого войска, не испугается трубы, не побоится ничьих угроз. Да и откуда страх у того, кто надеется умереть? Ведь и утверждающий, будто душа существует лишь до тех пор, покуда удерживается в оковах плоти, а отделившись, тотчас рассеивается, все же старается и после смерти быть полезным. Пусть он сам исчезнет с глаз, однако

– Мужество мужа в душе вспоминают и древнюю славу рода его…

Подумай сам, до чего нам полезны добрые примеры, – и ты поймешь, что память о великих людях не менее благотворна, чем их присутствие.

Сенека

Тот день, которого ты боишься как последнего, будет днем рождения к вечной жизни. Сбрось груз! Что ты медлишь, как будто уже однажды не покинул прятавшего тебя тела? Ты мешкаешь, упираешься, но и тогда тебя вытолкнуло величайшее усилие матери.

Ты стонешь, плачешь; плакать дело новорожденного, то тогда тебя можно было простить: ты появился неразумным и ничего не ведающим, тебя, едва покинувшего мягкое тепло материнской утробы, овеял вольный воздух, а потом испугало грубое прикосновение жестких рук, и ты, нежный, ничего не понимающий, оторопел перед неведомым.

Теперь для тебя уже не внове отделяться от того, частью чего ты был; так равнодушно расставайся с ненужными уже членами и сбрасывай это давно обжитое тело. Его рассекут, закопают, уничтожат. А ты что печалишься? Это дело обычное! Ведь оболочка новорожденных чаще всего гибнет. Зачем ты любишь, как свое, то, что тебя одевает? Придет день, который сдернет покровы и выведет тебя на свет из мерзкой зловонной утробы.

Сенека

Природа обыскивает нас при выходе, как при входе. Нельзя вынести больше, чем принес; да и немалую часть того, что ты взял с собою в жизнь, придется оставить. Ты сбросишь верхний из одевающих тебя покровов – кожу, ты лишишься плоти и разливающейся по всему телу крови, лишишься костей и жил, скрепляющих все текучее и непрочное.

Сенека

Не страшись, подозревая впереди этот решительный час [смерти]: он последний не для души, а для тела. Сколько ни есть вокруг вещей, ты должен видеть в них поклажу на постоялом дворе, где ты задержался мимоездом.

Сенека

Каждый день, каждый час показывает нам, что мы – ничто. Все новые доказательства напоминают об этом людям, забывшим о своей бренности, и заставляют их от простирающихся на целую вечность замыслов обратиться взглядом к смерти.

Ты спросишь, к чему такое начало? – Ты ведь знал Корнелия Сенециона, римского всадника, человека блестящего и услужливого; он пробился своими силами, начав с малого, и перед ним уже открыт был пологий путь к остальному. Ибо достоинство растет скорее, чем возникает. И деньги, едва вырвавшись из бедности, долго мешкают поблизости от нее. А Сенецион подошел вплотную к богатству, к которому вели его два способствующих успеху свойства: умение приобретать и умение беречь, – а из них и одно может сделать любого богачом.

И вот этот человек, весьма воздержный и заботившийся о теле не меньше, чем об имуществе, утром по обыкновению побывал у меня, потом весь день до вечера просидел у постели безнадежно больного друга, потом весело поужинал, а вечером захворал быстротечною болезнью – перепончатой жабой, которая сдавила ем горло так, что он дышал, да и то с трудом, только до рассвета.

Так он и отошел, спустя несколько часов после того, как сделал все, что положено здоровому и крепкому. Он, пускавший деньги в оборот по морю и по суше, он, не оставлявший без внимания ни одного источника прибыли и уже подбиравшийся к откупам, был унесен из самой гущи ладившихся дел, в разгаре охоты за деньгами.

Сенека

Как же тогда и каким образом следует людям практиковаться [в добродетели]? Поскольку человек по своей природе есть не только душа и не только тело, но объединение обоих, практикующемуся следует заботится об обоих и о более ценной части – душе – как и подобает, тщательнее; но также и о другой, если не хочет иметь недостаток в какой-либо части, которая составляет человека.

Очевидно, что тело философа должно быть хорошо готово к физической деятельности, поскольку часто добродетели используют тело как необходимый инструмент в жизненных делах. Что касается упражнений, то один их вид применим к душе, другой и к душе и к телу. Мы используем практику общую для обоих, когда приучаем себя к холоду, жаре, жажде, голоду, плохому питанию, жестким кроватям, избегать наслаждения и проявлять терпение при страданиях.

Такими и подобными вещами тело укрепляется и становится способным терпеть трудности, крепким и готовым к любой задаче; душа то укрепляется поскольку она тренирована в мужестве терпением перед лицом трудностей и в самоконтроле избеганием удовольствий.

Тренировка души состоит в первую очередь в том, чтобы всегда иметь под рукой доказательства того, что кажущиеся блага на самом деле не блага, а вещи, которые кажутся злом, на самом деле не настоящее зло, и в том, чтобы научиться узнавать истинные блага и отличать их от мнимых благ.

Далее, тренировка души состоит из практики не избегать того, что только кажется злом и не стремиться к тому, что только выглядит добром; в отторжении любыми средствами того, что является истинным злом и стремлении любыми средствами к истинным благам.

Гай Музоний Руф

Если ты негодуешь по поводу чего-либо, то ты забыл о том, что все совершается согласно с природой целого, о том, что заблуждение другого не касается тебя, о том также, что все совершалось всегда таким образом, будет совершаться и ныне совершается повсюду, и о том, в каком родстве отдельный человек со всем родом человеческим, не по крови и общему происхождению, а по разуму.

Ты забыл также о том, что дух каждого есть бог и от него исходит, о том, что ничто не принадлежит никому неотъемлемо, но и его ребенок, и его тело, и самая душа его достались ему из того же источника, о том, что все основано на убеждении и что каждый живет исключительно настоящим и лишь его может лишиться.

Марк Аврелий

Или роковая необходимость и непреложный порядок, или же беспорядочная, никому не подвластная сумятица. Если непреложная необходимость, то чего же ты упираешься? Если промысел, доступный мольбам, то сделай себя достойным божественной помощи. Если же никем не руководимая сумятица, то будь доволен уже тем, что среди этого вихря ты сам обладаешь в себе некоторым руководящим началом ума. И если даже вихрь увлечет тебя – то пусть он увлекает тело, жизненную силу и прочее, ибо разума он не увлечет.

Марк Аврелий